Юрий Иванов, член федеральной парламентской комиссии по расследованию теракта в Беслане от фракции КПРФ в Госдуме, после 16 месяцев молчания рассказал об особенностях работы по выявлению обстоятельств и причин трагедии

В преддверии опубликования доклада комиссии Александра Торшина я голосовал против него и просил, чтобы мне дали высказаться. Но было решено, что никто, кроме самого Торшина, выступать не будет. Я оказался в безвыходном положении: регламент комиссии таков, что ее члены не в праве разглашать сведения, а все контакты с прессой осуществляет председатель комиссии или кто-то по его поручению. То есть я выступаю в печальном одиночестве. Иногда меня поддерживает Андрей Савельев из «Родины». Но все равно выходит всего два голоса против 18, принадлежащих представителям «Единой России» и одному члену ЛДПР.

В день выхода доклада 28 декабря был принят новый закон о парламентском расследовании. В нем было прописано, что никаким расследованиям не подлежат действия президента. В результате мы столкнулись со следующей ситуацией: есть регламент, который утверждал Сергей Миронов, и есть подписанный президентом закон. С одной стороны – подписка о неразглашении обстоятельств расследования, а с другой – закон, где сказано, что все заседания проходят в открытом режиме. Не понятно, как работать – по старому или по новому регламенту. Вроде бы «закон обратной силы не имеет». С другой стороны, старый регламент ущемлял права, гарантированные законом о статусе депутата. Меня ограничивали в свободе высказывать мнение. Ничего подобного до сих пор не было. 16 месяцев полного молчания членов комиссии вне зависимости от их точек зрения. Каждый трактует закон в силу своей образованности. Я руководствуюсь своим 35-летним адвокатским стажем. Когда принимается старый закон, комиссия сформирована, а нормы старого закона приходят в противоречие с нормами нового, мы должны работать по регламенту, который был издан для комиссии, но не входя в противоречие с новым законом. Я это толкую так. Как это будут толковать другие члены комиссии, я не знаю.


Еще одно нарушение. Комиссия должна была представить в конце года итоговый доклад. В ноябре к нам на заседании пришли Любовь Слиска и Сергей Миронов и попросили, чтобы доклад был сделан до Нового года. Дескать, уже и Осетинская комиссия представила доклад, сколько же можно, давайте будем заканчивать. Все поддержали. И вдруг комиссия принимает решение, что будет не итоговый, а промежуточный доклад о проделанной работе. Ну, кому интересно, сколько мы опросили людей. Доклад не содержит никаких выводов. Если посмотреть документ внимательно, то там говорится: мы не успели завершить отчет, потому что прокуратура еще что-то там не успела. А ведь прокурорско-следственные дела у нас могут длиться годами. Вон сколько тянется дело Листьева, сенатора Вавилова, дело по дефолту. Юбилей скоро можно будет справлять.

Комиссия создана для расследования причин и обстоятельств бесланской трагедии. И тот, и другой вопрос вызывают споры, точки зрения высказываются разные. Меня могут поддерживать или критиковать, но когда доходит дело до голосования, политический круг смыкается, потому что голосование – это действие, и представители «Единой России» голосуют единогласно. А в личном плане все относятся ко мне замечательно. Может быть, теперь только развяжется какая-то война. Но ведь мы говорим о фактах: стрелял ли тот или иной человек, применялся ли огнемет, сколько было трупов, были ли там арабы. Я уверен: в Беслане не было никакого международного терроризма. Как и в отношении Чечни, это – миф, придуманный Путиным, который работает шестеркой в Большой восьмерке, всячески подстраиваясь под ее лидеров.

Очевидно, что наш инструментарий ограничен в сравнении с инструментарием следственных органов. Есть факты, которые парламентское расследование не сможет установить. Мы можем только выдвигать версии и предполагать. Но и официальная экспертиза уже наделала ошибок. Бандит нажал кнопку, когда в него выстрелил снайпер. Выстрелил или нет, можно было бы установить, если бы все трупы на следующий день после теракта не сгребли бульдозерами. Парламентское расследование устанавливает только то, что его интересует с точки зрения конституционности. Для меня важно не то, кто стрелял и сколько раз, для меня важнее оценить деятельность Патрушева, Нургалиева, всех силовых министров, Совета безопасности и, конечно же, президента, которому все силовики подчиняются.

С Торшиным у меня спор идет не только в отношении обстоятельств трагедии, но и по причинам. Ведь надо обсуждать не только Беслан. Перед ним были Грозный, Назрань, после – Нальчик. Это все тесно связано. Беслан – неотъемлемая часть общей чеченской бойни. Нужно поднимать глубинные причины. Частично эти причины указаны в докладе: нет работы, тяжелая экономическая обстановка. А с моей точки зрения, людей на все это толкают незаконные и палаческие действия федеральных силовиков. Почему случился Беслан? Почему сформировалась бандитская группа? Надо исследовать особенности кавказского образа жизни. Надо изучать, почему люди становятся моджахедами. Не надо только мочить, надо совмещать методы. Очень важно вести переговоры. Представитель администрации президента Асланбек Аслаханов недавно назвал цифры, которые никогда прежде не звучали. За время чеченской войны погибли 300 тысяч человек. За всю афганскую кампанию – 14 тысяч. А Путин говорит мочить! Вот федералы и мочат бандитов, а с ними, не разбирая, и местных жителей, подразумевая, что выполняют приказ главнокомандующего. Резонно, что дети убитых берут автоматы и идут воевать.

Факты у парламентской комиссии есть. Просто надо их изложить. Но что не сделано, так это оценка действий и бездействия федералов. Совет безопасности не сделал ничего для разрешения бесланского кризиса. Есть версия, что внутри проведенной спецоперации была еще одна спецоперация. Дескать, взрывы в Беслане были устроены специально для того, чтобы не приехал Масхадов. Материалы есть. Надо давать им оценку. Но она непременно будет негативной в отношении высших должностных лиц, а потому не пройдет, ведь оппозиция в комиссии, большей частью состоящей из представителей пропрезидентской фракции, представлена только двумя людьми.

Президент определенно виноват в случившемся. Он должен был выйти в телеэфир, прервав все программы, и сказать, что готов оказать помощь в освобождении детей. Что он гарантирует коридор безопасности Аслану Масхадову, объявившему себя президентом Ичкерии, чтобы тот прибыл в Беслан. Были сообщения международных агентств, что Масхадов и Закаев готовы приехать. Очевидно, что они в той ситуации подчинились бы президенту. Вместо этого Путин собрал журналистов в Ново-Огареве. И как, интересно, это должно было помочь детям?

Ежедневный Журнал