Прошел ровно год с момента захвата школы в Беслане. Ни одно официальное расследование тех событий до сих пор не закончено. О выводах своего следствия, которое в Москве считают нелегитимным, в интервью «Газете.Ru» рассказал глава североосетинской парламентской комиссии Станислав Кесаев.

– Какими выводами располагает ваша комиссия к сентябрю? Во всем ли они совпадают с заключениями парламентской комиссии Госдумы РФ?

– Во-первых, у нас пока нет результатов парламентской комиссии Торшина, но я никогда и не говорил, что наши выводы не совпадают. Я уверен, что по большинству вопросов мы сойдемся во мнениях. Что касается итогов, то справка будет представлена депутатам осетинского парламента примерно в двадцатых числах сентября. Основная суть наших выводов уже известна. Могу рассказать.

– Давайте по пунктам. Были ли у террористов, захвативших школу, конкретные требования?
– Естественно, конкретные требования у них были, и они были озвучены через переданную записку, которая является вещественным доказательством. В ней звучали призывы вывести войска из Чечни. То, что нас долго пытались убедить, что требований не было, не совсем понятно.


Это уже не то чтобы настораживает, а позволяет судить о том, что лица, которые занимались операцией по спасению заложников, думали о своих ведомственных интересах более, нежели об интересах государства в целом и отдельно взятых людей, захваченных в заложники.

– Ваша комиссия сошлась со следствием в оценке числа террористов?

– Что касается числа террористов, мы говорили, что официальная цифра 32 у нас вызывает сомнения хотя бы потому, что это единственная версия Генпрокуратуры. И основывается эта версия на показаниях Нурпаши Кулаева (захваченный живым боевик. – «Газета.Ru»). Но слова о том, что перед выходом Хучбаров (главарь боевиков. – «Газета.Ru») собрал всех и сказал, что «нас – 32 и мы идем в Беслан» уж больно похоже на какие-то заученные слова. А то, что ничего более веского в подтверждение этой цифры у них нет, позволяет нам сомневаться в этом. Ну, а во-вторых, по косвенным доказательствам, боевиков было больше.

– Какие именно косвенные доказательства?
– Тысячу с чем-то человек невозможно удерживать на территории, которая контролируется всего 32 людьми. Хотя бы потому, что на первом этаже было около пятидесяти окон без решеток, и желающие сбежать могли бы попытаться это сделать.

Второе это то, что в тот самый грузовик, который остался один около школы, и который следствие использовало в подтверждение своей версии, не может поместиться 32 человека. Тем более 32 человека с боекомплектом, рассчитанным на несколько дней. Мы проводили эксперимент: более 24 человек, даже без обмундирования, не помещается.
И еще: на территории школы было огромное количество камуфляжной одежды. Мы обращались к следователям с просьбой провести биологическую экспертизу на предмет ее идентификации, но нашу просьбу ответа не последовало. И таких косвенных доказательств много.

– Удалось ли установить, что стало причиной первого взрыва в школе?

– Этого не удастся установить, потому что, на наш взгляд, следствие было организовано так, что детального осмотра места происшествия не было. 4 сентября школа не была даже просто оцеплена: там были и паломники, и экскурсии, и близкие, и родственники погибших. Более того, мусор с территории школы был собран бульдозером и вывезен на свалку. Поэтому у нас нет тщательного осмотра места происшествия, в результате которого можно было бы провести нужные экспертизы и попытаться установить причину взрыва. Мы не вправе делать окончательные выводы чисто процессуально, а те, кто должен был это сделать в соответствии с процессуальными нормами, провели анализ ситуации достаточно неудачно.

– Но вы же были в момент штурма рядом со школой?

– Нет, я на территории появился после трех часов, а эти непонятные взрывы были до этого. Но нельзя говорить про штурм. Нужно говорить о действиях, которые начали совершаться после взрывов. Проводилась операция по освобождению. Потому что штурм такие высокие профессионалы, как «альфовцы» и «вымпеловцы», будь они хозяевами положения, так бестолково бы не проводили.

– Доказано ли применение танка при проведении спасательной операции?

– Конечно, это в конце-концов подтвердила и прокуратура. Время применения, впрочем, ей не установлено. Сначала речь шла о 21 часе, потом о 18 часах вечера.
Позже последовало какое-то непонятное уточнение: танк применялся после того, как убедились, что нет рядом с боевиками заложников. Возникает вопрос, как убедились. У них, что была связь или какая-то условная символика?

– Можно ли утверждать, что в массовой гибели людей в Беслане 3 сентября прошлого года виноваты силовые структуры?

– То, что вина в таком числе убитых лежит на тех, кто проводил операцию, это само собой разумеется. Извините меня, если кто-то позволяет себе определять проценты удачи-неудачи операции, утверждая, что мол, если тысяча с чем-то заложников и всего 331 убитый, то ее можно считать успешной, то я такой логики не понимаю.
Власть, в том числе и силовые структуры, виноваты прежде всего в том, что произошел захват и, естественно, эта вина усугубляется тем, как проводилась операция. Я говорю это, не отрицая отдельного героизма отдельных спасателей.

Но не брать на себя ответственность за то, что большая часть заложников – более 160 человек – погибла под обвалившейся крышей, это, мягко говоря, непонятно. Когда отчет МЧС свидетельствует о том, что тушение пожара началось только после согласования с руководством ФСБ в 13 часов, то возникает вопрос, где же должная организация спасения. Это никак нельзя объяснить.

– Вы заявляли, что ваша комиссия ставит своей целью определить меру ответственности лиц и органов власти в трагедии? Как вы относитесь к тому, что родители погибших детей требуют, чтобы на скамье подсудимых вместе с Кулаевым находились и должностные лица, допустившие подобный теракт?

– Власть потому и должна быть ответственной, что это конституционное положение: жизнь человека является высшей ценностью, и государство должно ее охранять. Кулаев, как вы понимаете, к государству никакого отношения не имеет. Он из другой структуры. И пытаться все свалить на Кулаева – это совершенно неправильно. Я знаю, что и у Генпрокуратуры есть «задумки» расширить круг ответственных лиц. Надо пожелать им успехов в этом деле, чтобы они не откладывали это в долгий ящик. В плане обещственно-политической ситуации наш вывод таков: власть должна отвечать за свою беспомощность. Должна отвечать, начиная с республиканского уровня, то есть с нас самих. А Кулаев – это просто отморозок, который попался правосудию и это не должна быть единственная фигура, отвечающая за Беслан.

Газета.Ру